Мой город — Томск
Выбрать другой город:
Учёба.ру WWW.UCHEBA.RU
 

Учитель месяца: «Уважение и доверие — основа взаимоотношений»

Нина Викторовна Чегодаева преподает химию в московской школе № 734, больше известной как «Школа самоопределения имени А.Н.Тубельского», уже 30 лет. Она рассказала «Учёбе.ру» на чем основано хорошее отношение к детям, чем уроки в Школе самоопределения отличаются от других и почему в школе начались протесты, когда была задета «человеческая ценность».
Наталья Афанасьева
07 февраля 2018
Фото: Rinet IT Australia / Flickr / CC BY 2.0
Нина Чегодаева,
учитель химии в школе № 734 (Школа самоопределения им. А.Н. Тубельского)
Расскажите, пожалуйста, почему Вы стали учителем, выбрали химию и как начали работать с Александром Наумовичем Тубельским?

Дело в том, что мне всегда очень нравилось объяснять материал и это было определяющим моментом в выборе профессии. Ну, а химию я выбрала потому, что любила расставлять коэффициенты в химических уравнениях, все очень банально. Ну, и еще мне хотелось, чтобы это было интересно всем. На самом деле мне повезло с учителями: я училась в нашей же школе, мы много ездили, встречались с разными людьми, учителя всегда прислушивались к нашему мнению. Тогда директором была Искра Васильевна Тандит: Александр Наумович Тубельский возглавил школу в 1985 году, а я закончила в 1984. Когда я пришла работать в школу после института, она уже была Школой самоопределения.

Тубельский позволил нам работать в ракурсе «Давайте подумаем»

То есть у Вас была возможность наблюдать, как происходили изменения. Это был какой-то революционный эксперимент? Как бы Вы определили основное отличие педагогической системы Тубельского от других?

У меня не было ощущения, что я попала в какой-то революционный эксперимент. Наоборот, было ощущение, что так и надо работать, поскольку я с этого начинала, я не знала, как может быть по другому.

Лет пять назад я на спор пошла поработать еще в одну школу — решила проверить, смогу я или нет: знаете, когда ты долго работаешь на одном месте, что-то начинает приедаться, что-то — раздражать. И вот я прихожу в класс и задаю детям вопрос по химии. Мертвая тишина. Я говорю: «Давайте подумаем». В ответ — тишина. Я спрашиваю: «Вам непонятен вопрос?». И тут дети говорят: «Вы скажите, что выучить». Через полгода они научились думать, размышлять, почему так, высказывать свои мысли, идеи — речь идет о химии, разумеется.

Когда вернулась их учительница, а дети на ее вопрос сказали: «Давайте подумаем...», она ответила: «Нет уж, думали вы с Ниной Викторовной, а со мной будете учить». Кто-то берет эту форму и ловит кайф, у него получается, а для кого-то эта система неудобна. Это не значит, что одно хорошо, а другое плохо: это два принципиально разных подхода. В первом случае школа дает возможность мыслить, но, может быть, что-то хуже знать. Во втором — лучше знать фактический материал, но не анализировать.

Тубельский позволил нам работать в ракурсе «Давайте подумаем». Для меня это самое главное, а все остальное — вокруг этого. Либо ты анализируешь все: будь то химия, математика, поход, еда в столовой. Либо ты просто должен прийти вовремя и не думать, зачем это нужно. Дети в той школе, где я работала полгода, были замечательные, но у наших другие глаза. Выйдя за рамки, посмотрев разное, я получила возможность заметить то, к чему привыкла, на что перестала обращать внимание.

Насколько я знаю, у детей в Школе самоопределения много самостоятельности и ответственности в выборе собственной учебной траектории. Неужели кто-то по своей воле выбирает такой сложный предмет, как химия?

У меня в последние шесть лет химию сдают как экзамен по выбору в девятом классе порядка 20 человек, то есть примерно треть всех девятиклассников. Мне кажется, это много. Хотя она им сильно не нужна, большинство из них не будет сдавать этот предмет в вузе. Значит, что-то их цепляет, им кажется, что они знают химию, что у них получится.

демократическая система в первую очередь учит принимать решения и отвечать за них

Как Вы поддерживаете дисциплину? Не мешает ли этому демократическая система, которая действует в школе?

Вот как добиться дисциплины, я как раз точно могу сказать. Я с детьми договариваюсь. И мне кажется, главное в этом сцеплении — то, что я к ребятам хорошо отношусь. Они ко мне тоже из-за этого хорошо относятся. Я им доверяю, и они мне за это доверяют. Я думаю, что если на детей давить авторитарно, то в ответ «прилетит» что-нибудь похлеще. У нас в школе под лестницей на первом этаже висели большие оргалитовые доски, на которых дети могли писать все, что угодно. И они свою агрессию туда выносили. Поэтому у нас почти не рисовали на партах, между прочим, и не писали всякие оскорбительные слова на стенах. 

А демократическая система в первую очередь учит принимать решения и отвечать за них. Можно разговаривать нормально, по-человечески, обо всем, принимать решения вместе. Когда я хочу чего-то добиться от них, я говорю: «Мы же договорились!». И они всегда соблюдают эти договоренности. Это касается и меня, я к себе предъявляю в этом смысле такие же требования. Уважение и доверие — основа взаимоотношений, а если этого нет, то не важно, какая система действует в школе, все равно она будет сбоить.

Что произошло, на Ваш взгляд, когда многие родители и учителя школы выступили против нового директора?

Очень важное качество — умение делегировать какие-то вещи другому человеку: ты отдал их и знаешь, что он это сделает, и ты не должен это проверять. Зачем мне подписывать какую-то бумажку, что я обязуюсь ходить на работу? Я ведь все равно приду. Вот почему возник конфликт (о протестах в Школе самоопределения, которые привели к отставке назначенного директора, читайте в материале «Школьная забастовка: за что борются в школе Тубельского»). Человеческое достоинство было задето. Все время нам показывали, что нам не доверяют, и это очень сильно коробило. Если бы вопрос доверия не затрагивался, то противостояния бы не было.

Я хожу на работу, покупаю билет в автобусе, исправно плачу налоги — я же не возражаю против этого. Однако есть какие-то ценности, которые никому не вредят, но для меня они очень важны, я живу в них. А кто-то приходит и говорит: ты живешь не так, надо по-другому, ты не можешь, скажем, есть в 10 утра, надо есть в 11. А я не могу в 11, у меня живот болит! Я же не мешаю никому, исполняю все общие правила, зачем у меня пытаться отнять мои?

Вот был у нас в школе Суд чести, он никому не мешал. Это был орган, куда мог прийти любой ребенок и взрослый и сказать: мне плохо, меня обидели, помогите мне разобраться, решить эту ситуацию, помогите мне из нее выйти. И это давало возможность огромное количество конфликтов свести на нет. Зачем нужно было принципиально запрещать это? Я просто не понимаю. Чтобы вымотать силы, нервы?

Я являюсь руководителем Московского подростково-туристического клуба, к нам приезжают дети со всей Москвы, но основной актив — это наша школа, наши дети, которые мне доверяют и со мной везде ходят и ездят. Не то, чтобы нам запретили поездки, но все это стало так сложно: пока соберешь три тысячи бумаг, подпишешь приказ, уже ехать куда-то расхочется. Я не умею писать бумаги — я умею тренировать, в походы ходить, учить. У нас никогда не было столько даже не запретов, а каких-то бессмысленных действий. Я не понимаю цели всего этого. Для того, чтобы занять нас? Но мы и так заняты: мне уроки готовить надо, с детьми разговаривать. А я с утра до ночи бумажки пишу. И это очень угнетает. Жалко на это время и сил.

Как Вы думаете, получится ли школе отстоять свои ценности?

Я не знаю. Надеюсь, нам позволят предложить собственную кандидатуру на должность директора. К нам приходила женщина одна на собеседование, у нее спросили: «Какие главные качества у учителя сегодня?». Она сказала: «Умение договариваться». Вот с этим я согласна.

Ищете школу, вуз, колледж или курсы? Все учебные заведения — в каталоге «Учёба.ру»!
Наталья Афанасьева
07 февраля 2018

Обсуждение материала

Оставить комментарий

Cпецпроекты